Горемычно стало Шарку-великану свою жизнь коротати,
Свою буйну голову по сырой земле таскати.
А вот первое горе — пал его могучий конь,
А второе горе — изломался тяжёлый меч,
А третье-то горе — обуяла его страсть победная,
Приглянулась ему Марья Лебедь Белая.

Идёт басурманский сын Шарк-великан прикручинившись,
Про свою горемычную жизнь призадумавшись,
А навстречу ему идет молодой детинушка,
Молодой детинушка Чурилушка Пленкович.

Подружились они, побраталися,
Чурила басурманина в свои терема зазывает,
Во большом углу гостит-чествует.
Начал тут его Шарк-великан выспрашивать:
— Ты скажи мне, молодой детинушка Чурила Пленкович,
Как бы достать мне коня могучего,
На смену своему коню богатырскому?

Отвечает ему Чурило Пленкович:
— Ты иди-ка, басурманский сын, к вольному городу Новгороду.
У того у князя Новгородского
За запорами железными, за заслонами медными
Жеребёнок есть необъезженный,
Твоей богатырской силе под стать будет.

Стал его дальше Шарк-великан выспрашивать:
—Ай, спасибо тебе, Чурила Пленкович!
А поведай мне правду-истину,
Как бы мне богатырский меч подержать в руках моих мощных,
По силе моей непомерной?

Отвечает ему Чурила Пленкович:
— А иди-ка ты, басурманский сын, ко граду ко Киеву,
Ко славному князю Владимиру.
У того князя у Владимира во палатах его государевых
Разного оружия есть по мощи богатырской,
По силушке твоей, басурманский сын.
За запорами железными, за засовами медными
Есть там меч-кладенец,
По силе твоей богатырской.

Говорит ему тут Шарк-великан:
— Ой ты неразумный детинушка Чурила Пленкович!
Уму твоему тёмному о том не судить,
Не гадать тебе о силе богатырской.
А скажи-ка ты мне, Чурила Пленкович, правдивее,
Как бы мне Марью Лебедь Белую сыскать?
Как бы мне ее, Лебедь Белую, уломать?
Приглянулась она мне нешуточно.

Отвечал ему Чурила Пленкович:
— Ой ты, басурманин Шарк-великан!
Твоим ли устам такие речи вымолвливать?
Тебе ли русскую Марью Лебедь Белую ухватывать?
Веруешь ты веру басурманскую,
Басурманскую веру, немецкую,
То Марье Белой Лебеди будет не по сердцу,
То ей будет не по умыслу.

Осерчал тут басурманище нешуточно,
Вперил он свои глазищи-лупы в Чурилу Пленковича,
Да брал он, басурманин, что ни попадя,
Да стал во все стороны помахивать.
В какую сторону махнет — в стене пролом,
В другую махнёт — всё рассыпается.

А уж пошутил басурманский сын:
Схватил Чурилу правой рукой да за белу грудь,
С размаху Чурила за тридесять земель улётывает,
За часты ясны звёздушки зацепляется.
А сам-то басурманище усмехается:
— А скажи-ка ты мне, усмешище,
Не в дальних ли странах басурманских
Схоронил ты душу свою неотпетую?