Хороша поездка молодецкая, хороша побежка лошадиная: не видели как богатырь в стремена ступил, не видели, как на коня вскочил, только видели в чистом поле пыль столбом стоит.

Выезжал Добрыня Никитич в чисто поле, смотрел на все четыре стороны: там стоят леса тёмные, там — горы высокие, там — чисто поле широкое. А в чистом поле шатёр стоит. Думает Добрыня:

— У наших русских богатырей шатры белополотнянные, а этот шатёр чёрнобархатный.

Подъезжал Добрыня к чёрну шатру, привязывал коня к сыру дубу, заходил он в шатёр. А в шатре расставлены столы дубовые, постелены скатерти шёлковые. Стоят на столах яства сахарные в посуде хрустальной, стоят вёдра зелена вина, да бадьи мёда сладкого. Да лежит ярлык скорописчатый: “Кто в этом шатре поест да попьёт, не уехать тому живому из чиста поля”

Садился Добрыня на коня, да поехал обратно в Киев. Доезжал он до Непры-реки, да раздумался:

— Приеду я в стольный Киев-град, станут меня богатыри расспрашивать. А что я им, богатырям, поведаю?

Поехал он назад к шатру чёрному, привязывал коня к сырому дубу, заходил в шатёр, садился за столы дубовые, за скатерти шёлковые, ел яства сахарные, запивал медами стоялыми. Как наелся Добрыня, накушался, поломал он всю посуду хрустальную, поломал все вёдра зелена вина, все бадьи с медами сладкими. Разрывал он шатёр чёрнобархатный, разбрасывал его по чисту полю, сам ложился спать на сыру землю.

В ту пору приезжал из чиста поля удалой добрый молодец Дунай Иванович, чей шатёр-то был. Как увидел он свой шатёр разорванный, да по чисту полю разбросанный, как увидел всю посуду разбитую, мёд да вино разлитые, как увидел он Добрыню на сырой земле, вынимал он тут сабельку острую, хочет отсечь Добрыне буйну голову. Замахнулся Дунай, да призадумался:

— Не честь-хвала мне будет богатырская сонного бить. Сонного бить — что мёртвого.

Разбудил он Добрыню Никитича, говорит ему таковы слова:

— Ай же ты, удалой добрый молодец! Ты зачем разорвал мой шатёр чёрнобархатный? Зачем разбил посуду хрустальную, зачем разлил зелено вино, да меда стоялые?

Отвечал ему Добрыня Никитич:

— Уж ты, удалой добрый молодец! А зачем ты пишешь записки с угрозами? Та записка мне за беду стала, не боюсь я угроз богатырских.

Как вскочили тут молодцы на добрых коней, стали биться-ратиться. Съезжались они копьями длинными — копья те поломалися. Бились они палицами булатными — ручки у палиц отвернулися. Секлись они сабельками острыми — сабли их затупились-зазубрились. Тянулись богатыри тягами железными, стянули друг друга через гривы лошадиные, да на сыру землю, стали биться плотным боем, боем рукопашным.

Бьются добры молодцы суточки, да бьются и другие суточки, да бьются и третьи суточки — по колена они уж в землю утопталися, а один другого никак не переборет.

В ту пору ездил по чисту полю Илья Муромец с товарищами, с русскими могучими богатырями. Говорит Илья Муромец Михайле Потыку:

— Слезай-ка ты, Михайлушко с добра коня, припадай ухом к сырой земле. Не стучит ли, не гремит мать сыра земля, не дерутся ли где русские богатыри? Если двое русских дерутся, так помирить надо, если двое неверных дерутся, так прогнать надо, если русский с неверным дерутся, так пособить надо.

Слезал Михайло с добра коня, припадал к сырой земле, говорил таковы слова:

— Стучит-гремит мать сыра земля, дерутся русские богатыри в чистом поле.

Поскакали Илья с богатырями русскими, видят — дерутся два могучих русских богатыря, вся земля кругом истоптана. Говорит им старый казак Илья Муромец:

— Ай же вы, удалы добры молодцы! За что дерётесь, за что боретесь? Или на земле стало узко вам, или под небом стало низко вам?

Дерутся богатыри, Илью не слушают. Сходил Илья Муромец с добра коня, брал обоих в охапку, спрашивал:

— Ай же вы, удалы добры молодцы! Об чём дерётесь, об чём ратитесь? По земле ходить вам узко, иль под небом стоять низко?

Говорит тут Дунай Иванович:

— Ай же ты, старый казак Илья Муромец! Служил я у короля Литовского, три года служил в конюхах, три года в стольниках, три года в ключниках, служил я всего девять лет. Нажил я посуду хрустальную, нажил вёдра с зеленым вином, да бадьи с медами сладкими, нажил столы дубовые, да шатёр чёрнобархатный. Захотелось мне поехать в родную землю, в землю Русскую. Приехал я в землю Русскую, поставил шатёр в чистом поле, да отлучился на минуточку. Как приехал назад — разорван шатёр чёрнобархатный, разбита посуда хрустальная да столы дубовые, разлиты меда стоялые да зелено вино.

Говорил тогда старый казак Илья Муромец:

— Тут, Добрыня, ты неправ будешь. Зачем чужое имение разоряешь?

Отвечал ему Добрыня таковы слова:

— Ай же ты, старый казак Илья Муромец! Ехал я полем чистым, увидал шатёр чёрнобархатный, а в шатре том написан ярлык скорописчатый: “Кто в этом шатре поест-попьёт, тому живым из чиста поля не выехать”. За беду мне та записка стала, не боюсь я угроз богатырских.

Говорил тогда старый казак Илья Муромец:

— Тут, Дунай, ты неправ будешь. Зачем писал с угрозами?

На том всё дело и кончилось. Побратались богатыри, крестами поменялись, садились на коней да поехали в стольный Киев-град к ласковому князю Владимиру.