Из-за моря синего, из-за Лукоморья зелёного, из славного города Леденца выплывали-выгребали тридцать кораблей славного гостя Соловья Будимировича.
Хорошо все корабли изукрашены, а один корабль лучше всех. У того корабля вместо очей вставлено по яхонту, вместо бровей прибито по чёрному соболю, вместо усов воткнуто два острых булатных ножичка, вместо ушей вбито два длинных копья мурзамецких. Вместо гривы на том корабле прибиты две лисицы рыже-бурые, вместо хвоста два медведя заморские. Нос, корма у корабля стоят по-туриному, бока расписаны по-звериному.
Стоит на том корабле резная скамеечка, покрытая тиснёным бархатом, сидит на той скамеечке заморский гость Соловей Будимирович. По правую руку сидит его государыня-матушка Ульяна Васильевна. По левую руку сидит дружина его храбрая. Удалая дружина молодецкая, триста молодцов отборные. На ногах у них сапожки зелён сафьян, пряжечки серебряные, гвоздочки золочёные. Платье на них надето скурлат-сукна, на головках шапки-мурманки.
Играет Соловей в гусли звонкие яровчатые, потешает дружину свою храбрую да родную матушку Ульяну Васильевну. Струнку к струночке Соловей натягивает, струнки по голосу налаживает. Танцы ведёт из Нова-города, напевы из Ерусалима, малые припевки поёт всё заморские.
Говорит Соловей своим дружинникам:
— Ай же вы братья-дружинники! Слушайте атамана старшего: вынимайте-ка шесты мерные, опускайте в быстру воду, меряйте вы матушку Непру-реку. Не попасть бы нам на пороги Непровские.
Вынимали дружинники шесты мерные, опускали в быстру воду, меряли матушку Непру-реку, проехали пороги опасные, пороги Непровские.
Говорил Соловей своим дружинникам:
— Ай же вы, братья-дружинники! Поднимайтесь-ка на мачту высокую, смотрите-ищите славный Киев-град. Не проплыть бы нам пристаней киевских.
Поднимались дружинники на мачту высокую, смотрели-искали славный Киев-град, высмотрели пристань киевскую.
Подходили корабли к пристани, бросали сходни на крут бережок. Брал Соловей свою золотую казну, сорок сороков чёрных соболей, вторые сорок сороков бурнастых лисиц, пошёл к князю Владимиру.
Приходил Соловей в высокий терем, во гридню во светлую, крест клал по-писанному, поклоны вёл по-учёному, на все четыре стороны, князю с княгиней особенно. Поднёс Соловей князю дорогие подарочки: сорок сороков бурнастых лисиц, да сорок сороков чёрных соболей. Княгине поднёс дорогую ткань, камку заморскую белохрущатую. Не дорога камка — узор хитёр. Хитрости наведены на ней Царя-града, мудрости Ерусалима, замыслы самого Соловья Будимировича. Князю дары полюбилися, а княгине Апраксии — и того больше. Говорит Соловью князь:
— Ай ты, знатный гость Соловей Будимирович! Чем мне дарить тебя, чем жаловать? Пожаловать тебя городами с пригородками, пожаловать сёлами с присёлками?
Отвечал ему Соловей Будимерович:
— Ай же ты, Владимир Красно Солнышко! Не нужно мне городов с пригородками, не нужно сёл с присёлками. Разреши построить три терема златоверхие в Киеве. Не на улице, где бабы да девки калачи продают, да где малы ребята барышничают. Разреши построить в саду у любимой племянницы, у молодой Забавы Путятичны.
Отвечал ему князь Владимир:
— Ай же ты, дорогой гость Соловей Будимирович! Ты построй-ка три терема во зелёном саду у Забавы Путятичны.
Приходил Соловей на свой корабль, говорил он дружинушке таково слово:
— Ай дружинушка моя храбрая! Вы снимайте-ка кафтаны скурлат-сукна, надевайте кожанки лосиновые, вы снимайте сапожки зелён сафьян, обувайте вы лапти липовые. Берите-ка топорики острые, берите лопаты тяжёлые, секите дубья-колодья во саду зелёном, ставьте три терема златоверхие.
Дружинники долго не думали, поснимали они кафтаны скурлат-сукна, надевали кожанки лосиные, скидывали сапожки зелён сафьян, обували лапти липовые, брали топорики острые, да лопаты тяжёлые, стали сечь-рубить дубьё-колодьё во зелёном саду. Построили во саду три терема златоверхие, да с сенями с нарядными. Одни сени решётчатые, другие сени стекольчатые, третьи сени красна золота.
Утром ранёшенько вставала молодая Забава Путятична, глядела в окошко крашеное, увидала чудо чудное: во зелёном саду вдруг стоят три терема златоверхие. Брала Забава служанок да нянюшек, выходила в сад подивиться на чудо чудное. Послушала они у первого терема — говорят шёпотом, Богу молятся. То соловьёва матушка молитву творит. Послушала у другого терема — звенит-бренчит красно золото, соловьева дружина считает золоту казну. Послушала у третьего терема — там музыка гремит, играет Соловей на звонких гуслях яровчатых. Струнку к струночке Соловей натягивает, струнки по голосу налаживает. Танцы ведёт из Нова-города, напевы из Ерусалима, малые припевки поёт всё заморские.
Убегала тут Забава от служанок, от нянюшек, забегала в третий терем. А в тереме-то все расписано по-небесному: на небе солнце — и в тереме солнце, на небе месяц — и в тереме месяц, на небе звёзды — и в тереме часты звёздушки.
От такой красоты невиданной подломились у Забавы ножки резвые. А Соловей догадлив был, подхватывал девицу за белы ручки, говорил слова ласковые:
— Чего ты, Забавушка, испугалася? Или не видела добра молодца?
Отвечала ему Забава Путятична:
— Ай же ты, удалой добрый молодец! Я-то девица на выданье. Вот сама пришла за тебя свататься.
Говорил ей Соловей Будимирович:
— Ай же ты, молодая Забава Путятична! Всем ты мне полюбилася, да одним только не понравилась: что сама ты себя просватываешь.
Забаве тут стыдно стало, побежала она из терема златоверхого в свои палаты белокаменные. А Соловью того и нужно было. Приходил он к князю Владимиру, крест клал по-писанному, поклоны вёл по-учёному. Говорил Соловей таковы слова:
— Ай же ты князь Владимир стольно-киевский! Приехал я к вам по делу доброму — свататься за молодую Забаву Путятичну.
Князь Владимир долго думать не стал, отдавал Забаву за Соловья Будимировича. Пошли тут они в церковь Божию, обвенчалися, устроили пир на весь Киев, на всех князей да бояр, на всех могучих русских богатырей.
Садился Соловей с молодой женой на свои корабли, да поплыл к морю синему, к лукоморью зелёному, к славному городу Леденцу.