А в славном городе выходили из-под городской стены два тура круторогие, а навстречу турам их мать родная. Говорила им туриха таковы слова:
— Ай же вы, малые туры, неразумные! Где вы, туры, были, что видели?
Отвечали ей туры малые:
— Ай же ты, родная матушка, видели мы чудо чудное, диво дивное! Ходила по стене красна девица, не столько ходила, сколько плакала. Плакала она, горевала зычным голосом.
Говорила им тут турья матушка:
— Глупые вы туры, неразумные! Это плакала не красна девица, это плакала стена городовая, слышала она победу над Киевом.
На другой день приехал к Киеву неверный царь, злой татарин Батыга со своим сыном Батыговичем, да с любимым зятем, да с хитрым мурзой зловыдумчивым. У Батыги силы сорок тысячей, у сына Батыговича сорок тысячей, у любимого зятя сорок тысячей, да у хитрого мурзы сорок тысячей. Обступили они Киев со всех четырёх сторон, посылает Батыга в Киев гонца.
Приходит гонец в славный Киев, к ласковому князю Владимиру, Богу не молиться, князю с княгиней не кланяется, садится на ременчат стул, говорит таково слово:
— Ты пожалуй нам, Владимир, поединщика, будет биться он с богатырями татарскими. А если не пришлёте к нам поединщика, побьём-разорим весь Киев, не оставим ни человека на семена.
Схватился тут Владимир за буйну голову, говорит он княгине таковы слова:
— По грехам моим беда пришла неминучая. Не осталось у меня в Киеве богатырей, некого послать поединщиком. Все богатыри-то от меня на Заставу ушли, некому выступить за стольный Киев-град, некому защитить меня с княгинюшкой. Один остался у меня горький пьяница Василий Игнатьевич, лежит в кабаке со похмельица.
А Василий Игнатьевич как услышал про татарское нашествие, выходил он из кабака княжеского, поднимался на стену городовую, на башню угловую. Взял Васька тугой лук, наложил стрелку калёную, натянул тетивочку шёлковую, пустил стрелу в шатры батыговы. Как пустил он стрелку калёную, так и убил за раз три головушки. Три головушки убил татарские самолучшие — одного сына Батыговича, другого зятя любимого, третьего хитрого мурзу зловыдумчивого.
Увидел такую беду Батыга, что пущена из Киева стрела калёная, да убила три самые головушки наилучшие. Зовёт Батыга татарина побольше всех, богатыря потолще всех, отправляет его к Владимиру найти виноватого, да привезти в его шатёр татарский.
Как поехал татарин в Киев-град, церквам Божьим он не кланяется, с князем да княгинею не здоровается, велит найти ему в Киеве виноватого, который пустил стрелку калёную.
Пошёл тут Владимир в кабак, нашёл он Ваську пьяного, говорит ему таковы слова:
— Ай же ты, пьяница-богатырь Василий Игнатьевич! Пошутил ты немалую шуточку, убил у Батыги три любимые головушки. Поезжай-ка ты в татарский стан, татарину поклонись, перед татарином повинись.
Отвечает ему Васька-пьяница:
— Ай же ты, Владимир Красно Солнышко! Не могу я встать, не могу головы поднять. Болит голова, шумит голова, с похмелья не держат меня ножки резвые, с похмелья дрожат ручки белые. Ты вели налить зелена вина мне чарочку на опохмелочку, да не малую чару — полтора вёдрышка.
Налил Владимир Ваське чару в полтора ведра, брал её Василий одной рукой, опрокидывал одним махом. Протрезвилось тут у Васьки в головушке, встал он на ножки резвые, стал по кабаку похаживать, кудрями жёлтыми потряхивать. Говорит он Владимиру таковы слова:
— Вот теперь могу я владеть добрым конём да саблей острою.
Приходил Василий в терем княжеский, говорил толстому татарину:
— Что это расселся тут за невежа неотёсанный — Спасову образу не молится, князю с княгиней не кланяется?
Пошёл Василий на конюшню княжескую, выбирал себе доброго коня, собирался-снаряжался, выезжал в татарский стан. Как приехал Васька к Батыге, говорит ему таковы слова:
— Ты прости меня, Батыга! Прости мою большую вину. Я тебе верой-правдой отслужу. Помогу я тебе взять наш Киев-град, знаю, где ворота худо заперты, знаю где щёлочки не заложены. Ты дай-ка мне силы сорок тысячей, поеду я Киев брать.
Батыга на те слова понадеялся, Ваське-пьянице доверился, дал ему силы сорок тысячей. Повёл Васька силу в чисто поле за горы высокие, стал он её бить-топтать, да всю силу и прибил. Возвращается он к Батыге, говорит ему таковы слова:
— Ты прости меня Батыга за вину мою большую. Попал я на заставу русскую, прибили русские богатыри всю твою силушку, один я остался. Ты дай мне ещё сорок тысячей, поеду я Киев брать.
Батыга на те слова понадеялся, Ваське-пьянице доверился, дал ему силы сорок тысячей. Повёл Васька силу в чисто поле да за горы высокие, стал он её бить топтать, да всю силу и прибил. Возвращается он к Батыге, прощенья уже не просит, извинения не требует, берёт он палицу булатную, и давай татарам бошки крошить. Куда ручкой махнёт — там улица, куда ножкой толкнёт — переулочек. Не столько сам бил, сколько конём топтал.
Увидел тут Батыга, что беда ему пришла последняя, говорит таково слово:
— Неужели таковы люди в Киеве, что один молодец всех татар прибил?
Собрал поскорей он своих оставшихся татаринов, садились они на коней, поскакали в землю татарскую. Клал Батыга заповедь великую:
— Не бывать на Руси больше ни мне, ни детям, ни внукам. Оставайся все на Руси по-прежнему.